Его звали Бенито

В тени Альп, среди дымящихся фабрик Ломбардии и виноградников Тосканы, рождался миф о человеке, который мечтал переплавить хаос в порядок, а бунт — в диктатуру. Бенито Муссолини, сын кузнеца-анархиста и школьной учительницы, начинал не как будущий союзник фюрера, а как бунтарь в потёртом пиджаке, чьи речи воспламеняли толпы. В 1902 году, сбежав от воинской повинности в Швейцарию, он ночевал в трущобах, читал Ницше при свете керосиновой лампы и спорил с русскими эмигрантами о судьбах пролетариата — тогда ещё не зная, что через два десятилетия будет называть коммунистов «чумой Европы». Его ранние годы — клубок противоречий: редактор социалистической газеты «Avanti!», выгонявший оппортунистов с яростью ветхозаветного пророка; пламенный оратор, разрывавший на митингах рубахи в экстазе; любовник аристократок, писавших ему письма чернилами с блестками. На фотографиях 1910-х он похож на персонажа Кафки: пронзительный взгляд из-под смоляных кудрей, сжатые кулаки, галстук, болтающийся как петля. Италия тогда напоминала театр абсурда: крестьяне захватывали поместья в Сицилии, анархисты взрывали трамваи в Милане, а король Виктор Эммануил III, ростом в полтора метра, прятался за шторами дворца Квиринале. Первая мировая стала его Рубиконом. В 1915-м Муссолини, ещё вчера клеймивший войну как «буржуазную бойню», внезапно сменил риторику: в статье «Кровь против ржавчины» он сравнил окопы с «тигелем новой нации». После ранения на фронте (осколок гранаты пробил ему щёку — шрам станет частью имиджа) он создал «Союз борьбы», чьи чернорубашечники маршировали по Риму под лозунгом «Бог умер, да здравствует дуче!». Но в этом фильме, охватывающем эпоху от убийства короля Умберто I (1900) до Марша на Рим (1922), ещё нет того Муссолини, что будет подписывать расовые законы. Здесь он — алхимик, пытающийся превратить коктейль из марксизма, ницшеанства и национализма в эликсир абсолютной власти. А за кадром уже слышен гул самолётов, летящих бомбить Эфиопию.